ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
Большая палата
Дело “ФРЕССОЗ и РУАР против ФРАНЦИИ”
(Fressoz and Roir v. France)
(Заявление № 29183/95)
Решение
Страсбург
21 января 1999 года
В деле “Фрессоз и Руар против Франции”
Европейский Суд по правам человека, в соответствии со статьей 27 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее — Конвенция) и переходными положениями Протокола № 11, а также соответствующими положениями Регламента, заседая Большой палатой, в состав которой вошли следующие судьи:
г-н. Л.Вильдхабер (L.Wildhaber), Председатель Суда;
г-жа Е.Пальм (E.Palm);
г-н Л.Кафлиш (L.Caflisch);
г-н Е.Макарчик (J.Makarczyk);
г-н Ж.-П.Коста (J.-P.Costa);
г-жа В.Стражницка (V.Straznicka);
г-н В.Фурманн (W.Fuhrmann);
г-н. К.Юнгвирт (К.Jungwiert);
г-н М.Фишбах (M.Fischbach);
г-жа Н.Важич (N.Vajic);
г-жа В.Томассен (W.Tomassen);
г-жа М.Цаца-Николовска (М.Tsatsa-Nikolovska);
г-н. Т.Пантиру (Т.Pantiru);
г-н. Р.Марусте (R.Maruste);
г-н. Е.Левиц (Е.Levits);
г-н. К.Трая (К.Traja);
г-жа С.Ботучарова (S.Botoucharova);
а также г-н. П.-Дж. Махоуни (Р.-J.Mahoney), заместитель Секретаря Суда;
и М. де Бур-Буквиккио(М. De Boer-Buquicchio), заместитель Секретаря Суда;
после совещания за закрытыми дверями 12 ноября 1998 года и 13 января 1999 года,
пришел к такому решению, которое было вынесено в последний из указанных выше дней:
ПРОЦЕДУРА
1. Дело было передано в Суд в соответствии с прежней статьей 19 Конвенции Европейской комиссией по правам человека (далее — Комиссия) 16 марта 1998 года и Правительством Франции (далее — Правительство) 15 марта 1998 года, в трехмесячный срок, предусмотренный пунктом 1 статьи 32 и статьей 47 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Дело было начато после принятия Комиссией заявления (№ 29183/95) против Франции, которое было подано в соответствии с действующей тогда статьей 25 гражданами Франции господином Роже Фрессозом (Roger Fressoz) и господином Клодом Руаром (Claude Roire) 3 августа 1995 года.
В запросе Комиссия ссылалась на статьи 44 и 48, а также на заявление, в котором Франция признавала обязательность юрисдикции Суда (ныне не действующая статья 46), а Правительство в своем заявлении — на прежнюю статью 48. Цель запроса — выяснить, свидетельствуют ли материалы дела о нарушении государством-ответчиком его обязательств, указанных в пункте 2 статьи 6 и статье 10 Конвенции.
2. В ответе на запрос, поданный согласно пункту 3(d) правила 33 прежнего Регламента “А”, заявители уведомили Суд о своем желании принять участие в рассмотрении дела и назначили своего адвоката (правило 30).
3. Вступив в должность председателя Палаты, которая была создана (прежняя статья 43 Конвенции и статья 21 Регламента “А”) для рассмотрения процедурных вопросов, которые могли возникнуть до вступления в силу Протокола № 11, господин Р. Бернхард (R.Bernhardt), который на тот момент был Председателем Суда, через Секретаря провел с лицом, уполномоченным Правительством, адвокатом заявителей и представителем Комиссии консультацию по вопросам, посвященную организации письменного сопровождения разбирательства. В соответствии с изданным после этого распоряжением, Секретарь Суда получил меморандумы Правительства и заявителей 10 и 27 июля 1998 года соответственно. 24 августа 1998 года представитель Комиссии подал свои письменные замечания.
4. 16 октября 1998 года в ответ на запрос Секретаря, поданный по поручению Председателя Суда, Комиссия предоставила материалы дела.
5. Вследствие вступления в силу 1 ноября 1998 года Протокола № 11, рассмотрение дела, в части применения положений пункта 5 статьи 5 этого Протокола, было поручено Большой палате нового суда, в которую вошли: г-н Ж.-П.Коста, судья, избранный от Франции (пункт 2 статьи 27 Конвенции и пункты 3 и 5(а) правила 24 Регламента), г-н Л.Вильдхабер, Председатель Суда, госпожа Е.Палм, заместитель Председателя Суда, а также господин М.Фишбах, заместитель председателя секции (пункт 3 статьи 27 Конвенции и пункты 3 и 5(а) правила 24 Регламента). Другими судьями, назначенными в соответствии с Регламентом, были: г-н Л.Кафлиш, г-н Е.Макарчик, г-н Ж-П.Коста, г-жа В.Стражницка, г-н В.Фурманн, г-н К.Юнгвирт, г-жа Н.Важич, г-жа В.Томассен, г-жа М.Цаца-Николовска, г-н Т.Пантиру, г-н Р.Марусте, г-н Е.Левиц, г-н К.Трая, г-жа С.Ботучарова (пункты 3 и 5(b) правила 24 и пункт 4 правила 100 Регламента).
6. По предложению Суда (правило 99 Регламента) Комиссия поручила своему представителю, господину Ж.-К.Гейсу (J.-C.Geus), участвовать в этом процессе.
7. В соответствии с решением Председателя, 12 ноября 1998 года во Дворце прав человека в Страсбурге состоялось открытое рассмотрение дела. Перед этим Суд провел подготовительное заседание.
На судебном рассмотрении присутствовали и в Суде выступили:
1) от Правительства:
— господин Дж.-Ф.Добель (J.-F. Dobelle), заместитель директора по правовым вопросам Министерства иностранных дел, — уполномоченное лицо;
— господин Б.Неделек (B.Nedelec), магистрат, назначенный Управлением по правовым вопросам при Министерстве иностранных дел, — консультант;
— господин А.Бюше (A.Buchet), магистрат, назначенный отделом по правам человека при Управлении европейских и международных дел Министерства юстиции, — консультант;
— госпожа К.Этьен (C.Etienne), магистрат, назначенный Управлением по уголовным делам при Министерстве юстиции, — консультант;
2) от заявителей:
— госпожа К. Ваке (C. Waquet), адвокат в Государственном Совете и в Кассационном Суде, — советник;
3) от Комиссии:
— господин Ж.-К.Гейс (J.-C.Geus) — представитель;
— госпожа М.-Т.Шопфер (M.-T.Schoepfer) — секретарь.
Суд выслушал обращение господина Гейса, госпожи Ваке и господина Добеля.
ОСНОВНЫЕ ФАКТЫ
I. Конкретные обстоятельства дела
8. Заявители — г-н Роже Фрессоз и г-н Клод Руар, оба граждане Франции, проживавшие на момент рассмотрения дела в Париже. Г-н Роже Фрессоз, 1921 года рождения, — ранее был издателем сатирического ежедневника “Канар аншене” (Le Canard enchaine). Г-н Клод Руар, 1939 года рождения, — журналист, работает в “Канар аншене”.
А. Статья, являющаяся предметом спора
9. Автомобильная компания “Пежо” переживала в сентябре 1989 года период социальных конфликтов. Среди требований персонала было условие о повышении заработной платы, которое отвергла дирекция предприятия в лице господина Жака Кальве (Jacques Calvet).
10. 27 сентября 1989 года газета “ Канар аншене” опубликовала статью, подписанную К.Руаром, с таким заголовком: “Кальве резко повышает себе зарплату”, — и подзаголовком: “Его налоговые декларации говорят гораздо больше, нежели он сам. Руководитель “Пежо” за последние два года повысил себе зарплату на 45,9 %”.
В этой статье, кроме того, было написано:
“В октябре 1988 года, принимая участие в телевизионной программе под названием “Час правды” Антенн-2, Жак Кальве отказался ответить на вопрос о своей зарплате. Тогда это было воспринято как ошибка руководителя “Пежо” во время публичного выступления, однако сегодня “Канар ашене” имеет возможность ее исправить, благодаря трем последним налоговым декларациям известного президента и директора-распорядителя компании, которые случайно оказались в наших руках. На тот момент он ежемесячно получал 185 312 франков “чистого дохода”.
Данные документы свидетельствуют о том, что за период с 1986 по 1988 год общая сумма заработной платы Кальве (плюс натуральная оплата и ежедневные начисления на случай болезни) повысилась на 45,9%. За этот же двухлетний период средняя зарплата 158 000 работников “Пежо” повысилась, согласно последним статистическим данным, на 6,7%, т.е. в семь раз меньше по сравнению с зарплатой их руководителя.
Угнетенное положение [господина президента и директора-распорядителя]
Кальве удалось сенсационно исправить положение с банковскими счетами компании “Пежо”, но недавно, выступая в телепередаче программы Антенн-2, он заявил, что его угнетает положение своей компании, когда он задумывается о наступлении японских производителей. Однако тяжелый психологический кризис не помешал ему поразмыслить над тем, как немного повысить себе зарплату. Здесь обращает на себя внимание тот факт, что вовсе не Кальве возглавляет хит-парад директоров.
В 1987 году его ежегодная прибыль увеличилась на 17% и составила 1 786 171 франк, то есть 148 847 франков в месяц. Почему именно такое повышение? Может быть, потому что его налоги поглотили большую часть его прошлогодних доходов. В 1988 году, чтобы как-то продержаться, Кальве пришлось снова повысить себе оклад — на 24%. Уровень его зарплаты достиг 2 223 747 франков в год, то есть 185 312 франков в месяц, после уплаты социальных взносов (…)”
В качестве иллюстрации к статье газета поместила фотокопию сведений об уплате налогов господином Кальве. В эти выдержки была включена налоговая декларация о “доходах, подлежащих налогообложению”, а также указывались суммы, которые господин Кальве получил в виде зарплаты, доходов натурой и ежедневных выплат на случай болезни. Каждая из трех сумм была обведена карандашом.
В. Процессуальные действия против заявителей
1. Проведение расследования
11. 2 октября 1989 года г-н Кальве подал старшему судье-следователю Парижского суда высшей инстанции жалобу против Х с предъявлением гражданского иска. Он отметил, что факты, для установления которых требовалось как изъятие, так и владение оригиналами или копиями документов налоговой администрации, свидетельствуют об изъятии государственным чиновником документов или копий, нарушении обязательств по хранению профессиональной тайны, краже документов на время, необходимое для того, чтобы их скопировать, а также сокрытии документов, полученных незаконным путем.
12. 5 октября 1989 года прокурор принял решение о предварительном расследовании с целью установления факта кражи документов, нарушения профессиональной тайны, изъятия служебных документов или копий и их сокрытия.
13. 25 октября 1989 года министр, занимающийся вопросами бюджета, также подал жалобу против Х с предъявлением гражданского иска по факту изъятия служебных документов и нарушения профессиональной тайны. Дополнительная жалоба была принята 11 декабря 1989 года.
14. По номерному грифу опубликованных документов, которые были у господина Руара, удалось установить, что речь идет о фотокопиях экземпляров деклараций, которые хранятся в налоговой администрации и не могут быть вынесены за ее пределы. Осмотр на месте подтвердил, что замки шкафов, в которых хранятся документы, не были взломаны, и что сигнализация, которая включается в нерабочее время, не срабатывала.
Исследование оригинала налоговой декларации господина Кальве от 1988 года выявило отпечатки пальцев, которые принадлежали начальнику налогового отдела. В дальнейшем было установлено, что последний брал эту налоговую декларацию 27 сентября 1989 года по просьбе директора налогового органа и начальника налогового департамента. Из-за невозможности установления одного или нескольких лиц, которые вынесли данные документы из помещения налоговой администрации, никто не был в этом обвинен.
15. 8 марта 1991 года заявители были обвинены в сокрытии копий налоговых деклараций, полученных путем нарушения профессиональной тайны, в изъятии документов или копий, а также в краже.
16. 20 декабря 1991 года по требованию прокурора было прекращено дело против неизвестного лица, которое выкрало налоговые документы и нарушило профессиональную тайну, прекращено дело против первого заявителя и передано в суд первой инстанции дело второго заявителя — по обвинению в сокрытии фотокопий налоговых деклараций господина Кальве, полученных путем нарушения профессиональной тайны неустановленным служащим налоговых органов.
17. Постановлением от 27 января 1992 года судья-следователь решил, что из-за невозможности идентифицировать неизвестное лицо, следует прекратить дело о краже налоговых документах и нарушении профессиональной тайны. В суд первой инстанции судья-следователь передал дело по двум обвинениям: в изъятии документов о доходах Кальве, которые являются объектом финансовой тайны, и в сокрытии фотокопий налоговых деклараций господина Кальве, полученных незаконным путем.
2. Разбирательство в Парижском суде первой инстанции
18. В свою защиту заявители привели два аргумента: с одной стороны, нельзя ставить вопрос об уголовной ответственности первого заявителя как издателя газеты, предусмотренной статьей 42 Закона о свободе прессы от 29 июля 1881 года (см. ниже пункт 25), и, с другой стороны, существенные доказательства правонарушений, в который их обвиняют и которые предусмотрены статьей 460 Уголовного кодекса (см. ниже пункт 27), не были собраны.
19. Во время разбирательства в суде, господин Фрессоз заявил, что он впервые увидел опубликованные выдержки из налоговых деклараций уже на верстке, перед тем, как подписать номер в набор, и он спросил господина Руара, “был ли его документ корректен с точки зрения журналистской этики”, то есть, “была ли информация надежной и точной”. Он признал, что в принципе эта обязанность возложена на секретаря редакции, который “в случае возникновения трудностей информирует главного редактора и как высшую инстанцию — издателя”.
Второй заявитель утверждал, что он получил копии налоговых деклараций по почте, анонимно, в конверте, адресованном на его имя, приблизительно за две недели до опубликования статьи. Он сказал, что “проверил достоверность” этих документов, в частности, отыскав в специализированных изданиях, таких как “Фортюн Франс” (Fortune France), сведения о доходах господина Кальве. Он также добавил, что обращался для проверки к разным лицам, которые могли бы подтвердить, что документы были копией “аутентичных” налоговых деклараций. Кроме того, он уточнил, что убедился в том, что данные документы действительно получены из налоговых органов, и заявил, что поскольку факт подделки бумаг установлен не был, то “перевесил тот интерес, который они представляли”.
20. Решением Парижского суда по уголовным делам от 17 июня 1992 года заявители были оправданы со ссылкой на то, что основные правонарушения — кража документов и нарушение профессиональной тайны — не могут быть доказаны из-за невозможности установить лицо, которое их совершило, и обстоятельства совершения преступления. В отношении нарушения профессиональной тайны суд отметил:
“(…)
Хотя в данном деле и достоверно установлено, что оспариваемые документы являются выдержками из налоговых деклараций, которые хранятся в налоговом деле господина Кальве, в этом можно обвинить лишь то лицо, которое незаконным способом завладело ими на время изготовления копий или передачи их третьему лицу, или сообщило информацию, которая в них содержалась, то есть это обязательно должно быть одно из тех лиц, о которых шла речь в приведенном выше тексте [статья L. 103 Налогового процессуального кодекса], поскольку администрация высказала предположение о том, что, несмотря на меры безопасности, тут действовало “лицо, которое не принадлежит” к их персоналу (…).
Незнание положения и служебных функций лица, которое разгласило профессиональную тайну, исключает какую-либо возможность охарактеризовать один из основных признаков правонарушения: нарушение профессиональной тайны. Таким образом, формальное доказательство существования данного правонарушения не было приведено, и сокрытие нарушения профессиональной тайны, в котором обвиняются подсудимые, не установлено(…)”
В отношении обвинения в краже документов суд постановил:
“(…) Не было, в частности, доказано, что лицо, которое сделало копии документов, действительно имело намерение нарушить закон и что, кроме того, это сопровождалось присвоением документов. Следовательно, не говоря уже об огромном количестве неясностей относительно того, каким образом господин Руар завладел документами, про которые идет речь, можно констатировать, что основные признаки правонарушения “кража” не являются достаточно доказанными…
Поскольку с самого начала невозможно было точно установить основания для существования деяния, которое можно квалифицировать как преступление (crime) или правонарушение (delit), а также указать его основные признаки, не существует предварительного условия, которое указывает на правонарушение в виде сокрытия документов; следовательно, это обвинение снимается”.
21. 25 и 26 июля прокурор и истцы обжаловали судебное постановление.
3. Разбирательство в Парижском апелляционном суде
22. Решением от 10 сентября 1993 года Парижский апелляционный суд отменил судебное постановление и признал заявителей виновными в сокрытии фотокопий налоговых деклараций господина Кальве, полученных с нарушением профессиональной тайны неизвестным служащим налоговых органов. Господин Фрессоз и господин Руар были приговорены к уплате штрафа в размере 10 000 и 5 000 французских франков соответственно, а также к солидарной ответственности — уплате господину Кальве одного франка в виде компенсации за причиненный моральный ущерб и 10 000 французских франков за судебные издержки, в соответствии со статьей 475-1 Уголовно-процессуального кодекса.
Апелляционный суд постановил:
“Учитывая, что апелляционный суд не будет повторно анализировать факты; что из материалов следствия вытекает, что лишь неизвестный служащий налоговых органов, знакомый с обстановкой (событиями), мог разгласить содержание документов, о которых идет речь, поскольку никто не делал запрос относительно папки с делом Жака Кальве, и что эта папка была обнаружена 27 сентября 1989 года в надлежащем состоянии, а документы были размещены в соответствии с требованиями налогового центра Шайо (Chaillot); что достоверно установлено: третье лицо, не являющееся сотрудником налоговых органов, не могло, не привлекая к себе внимание, завладеть документами, которые находились в папке в двух разных местах, сфотографировать их или сделать ксерокопию и положить на то же самое место, поскольку папка хранилась в металлическом шкафу в закрытой на ключ комнате, доступ в которую возможен лишь при предъявлении документов;
учитывая также, что, в отличие от решения суда первой инстанции, нарушение профессиональной тайны в данном деле является установленным, и что не имеет большого значения тот факт, что лицо, совершившее данной преступление, не было установлено;
учитывая, что Клод Руар заявил судье-следователю, что фотокопии налоговых деклараций Жака Кальве были посланы ему анонимно на адрес газеты… и что он уточнил, то есть проверил, достоверность информации, чтобы убедиться в аутентичности полученных налоговых деклараций;
учитывая, что статья Клода Руара, которая воспроизводила указанные документы, была передана Роже Фрессозу — издателю газеты “Канар аншене”, и что последний лично “дал согласие на ее опубликование”;
принимая во внимание, что последний, как он заявил судье-следователю, видел выдержки из налоговых деклараций Жака Кальве в тот момент, и добавил, что обычно “согласие на опубликование” дает секретарь редакции, который “в случае возникновения трудностей информирует главного редактора и как высшую инстанцию — уже его самого”;
учитывая, что правонарушение относительно раскрытия профессиональной тайны характеризуется в данном случае фактом опубликования документов, передача которых произошла с нарушением положений статьи L. 103 Налогового процессуального кодекса и статьи 378 Уголовного кодекса, и что оно инкриминируется Клоду Руару и Жаку Фрессозу в виду того, что, учитывая характер документов и их проверку, к которой, по его собственным словам, прибег Клод Руар, подсудимые не могли не знать, что они изъяты из налогового дела (кстати, именно этим обстоятельством объясняется тот факт, что “согласие на опубликование” давал сам Жак Фрессоз, издатель газеты, а не секретарь редакции или главный редактор); что следует вспомнить о том, что хотя Жак Фрессоз сам и не получал эти документы, однако он ознакомился с ними перед тем, как лично дать разрешение на опубликование статьи, которая содержала изображения данных документов; что существуют материальные и моральные признаки правонарушения, связанные с сокрытием информации, полученной с нарушением профессиональной тайны, как в отношении его самого, так и в отношении автора статьи Клода Руара (…)”.
4. Разбирательство в Кассационном суде
23. Господин Фрессоз и господин Руар обратились в Кассационный суд. В поддержку своей позиции они привели два довода, которые первоначально были сформулированы ими в детальном письменном пояснении, а затем в ответном заявлении на жалобу господина Кальве.
Первым довод господина Фрессоза было то, что суд, который рассматривал дело по существу, мог обвинить его как издателя, согласно Закону от 29 июля 1881 года, не в получении документов из сомнительного источника, в соответствии с уголовным правом, а только в одном из тех правонарушений, которые специально предусмотрены указанным выше законом. В своем ответном заявлении он обратил внимание на неточность, которую использовала защита, указав, что господина Кальве оскорбил не сам факт сокрытия документов, а публикация, которая, кстати, не противоречила ни одному положению закона о прессе, чем и поясняется неоправданность обвинения в сокрытии. Другим доводом заявителей было утверждение того, что против них не было собрано предусмотренных национальных законодательством, а именно — статьями 5, 6 и 12 упомянутого выше Закона 1881 года, существенных улик, свидетельствующих о правонарушении, в котором они были обвинены. Они заявили, что налоговые декларации не были тайной, а значит, они не нарушили конфиденциальности, а лишь предали гласности свободную информацию. Они утверждали, что журналистов нельзя на законных основаниях обвинять в “сокрытии информации”, и пришли к выводу, что апелляционный суд не охарактеризовал субъективную и объективную стороны данного правонарушения, а именно: владение предметом и знание о его незаконном происхождении. Поскольку апелляционный суд установил, что господин Руар, получив налоговые декларации, убедился, что речь идет о копии подлинника, он пришел к выводу, что мог знать об их незаконном происхождении. На это господин Руар возразил, что он “лишь выполнял свой журналистский долг: перед опубликованием информации проверить ее на точность и надежность, исходя из требований осмотрительности и контроля информации — как это обязан делать каждый журналист”.
24. 3 апреля 1995 года Кассационный суд отверг жалобу с такой формулировкой:
“(…)
Принимая во внимание, что, проанализировав основания [апелляционного суда], основанные на оценке тех фактов, которые не подлежат контролю со стороны Кассационного суда, судьи высшей инстанции, убедившись в том, что подсудимые сознательно имели в своем распоряжении документы, полученные с нарушением профессиональной тайны, установленной статьей L.103 Налогового процессуального кодекса, не наказали их за эти действия;
что, в частности, нельзя упрекать апелляционный суд в незнании статьи 460 Уголовного кодекса, которая предусматривает наказание лишь за сокрытие вещей, суд, заявив, что в данном случае речь идет о сокрытии фотокопий, отверг, имея на то все основания, обвинения в сокрытии информации, как было указано в постановлении о передаче дела журналистов в суд первой инстанции;
что, действительно, информация какого-либо происхождения или характера не подпадает ни под действие статьи 460, ни под пункт 1 статьи 321 Уголовного кодекса, который вступил в силу 1 марта 1994 года, и может подпадать — если ее рассматривать как публикацию, которую опровергают указанные в ней лица, — лишь под специальные положения закона, касающегося свободы прессы или аудиовизуальных средств информации (…)”.
II. Соответствующее национальное законодательство
А. Закон о свободе прессы от 29 июля 1881 года
25. В соответствующих положениях Закона о свободе прессы от 29 июля 1881 года указано:
Статья 1
“Издание и продажа книг является свободной”.
Статья 5
“Любая газета или иное периодическое издание может выходить без предварительного разрешения и без выплаты залога, после заявления, предусмотренного в статье 7”.
Статья 6
“В отношении любой публикации должен быть ответственный за ее выпуск (…)”.
Статья 42
“Наказанию за преступления и правонарушения, связанные с прессой, подлежат — как основные виновники и приведенном ниже порядке — следующие лица:
1) ответственные за выпуск или издатели, независимо от профессии или должности, а в случаях, предусмотренных в пункте 2 статьи 6, также соиздатели публикаций;
2) в отсутствие вышеуказанных лиц — авторы публикаций (…)”
В. Налоговый процессуальный кодекс
26. Соответствующие положения Налогового процессуального кодекс предусматривают следующее:
Статья L. 103
“Обязательство сохранять профессиональную тайну, прописанное в статье 378 Уголовного кодекса, относится ко всем лицам, которые по своим служебным функциям или по должности обязаны участвовать в определении, контроле, взыскании налогов или разрешении спорных вопросов в сфере налогов, пошлин, сборов и обязанностей, предусмотренных Всеобщим налоговым кодексом. Профессиональная тайна распространяется на любую информацию о данных операциях”.
Статья L. 111-1
“Список лиц, которые облагаются налогом на доход или налогом на компании, составляется таким образом, чтобы можно было различить эти два вида налогов, которые устанавливаются в каждой коммуне.
(…)
Дирекция налоговой службы обязана предоставлять данный список плательщикам налогов, которые собираются на той или иной территориальной единице. Администрация может издать распоряжение об опубликовании этих списков.
(…)
Список о налоге на доход может дополняться исходя из условий, указанных в декрете, с указанием количества частей, установленных для определения семейного пая, дохода, который подлежит обложению, суммы налога, который взимается с каждого плательщика, и суммы налоговых льгот.
(…)
Опубликование или распространение иным способом списков, указанных выше, или сообщение каких-либо сведений, которые касаются списков с поименным указанием лиц, запрещено под угрозой налогового штрафа, предусмотренного статьей 1768 ter (Всеобщего налогового) кодекса”.
С. Уголовный кодекс
27. На момент рассмотрения дела статья 460 Уголовного кодекса гласила:
“Тот, кто умышленно скрывает украденные или полученные вследствие преступления или правонарушения вещи (или их части), карается тюремным заключением на срок от трех месяцев до пяти лет, либо штрафом от 10 000 до 2 500 000 франков, либо применением обоих видов наказаний. Штраф может превышать 2 500 000 франков и составлять половину стоимости украденных вещей (…)”.
РАЗБИРАТЕЛЬСТВО В КОМИССИИ
28. 3 августа 1995 года господин Фрессоз и господин Руар обратились в Комиссию. Ссылаясь на статью 10, они жаловались, что осуждение их Парижским апелляционным судом является нарушением их права на свободу выражения мнений. Они также заявили, что о нарушении принципа презумпции невиновности, закрепленного в пункте 2 статьи 6.
29. 26 мая 1997 года Комиссия объявила, что заявление (№ 29183/95) принято. В своей докладной записке от 13 января 1998 года (прежняя статья 31) она высказала мысль о том, что было допущено нарушение статьи 10 (21 голос против 11), однако отдельного вопроса на основании пункта 2 статьи 6 не возникает (18 голосов против 14). Полный текст вывода Комиссии и мнения трех судей, которые не совпадают с позицией большинства, даны в приложении к этому решению.
ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ УТВЕРЖДЕНИЯ, ПОДАННЫЕ В СУД
30. В своем меморандуме Правительство требовало от Суда отклонить заявление, поданное господином Фрессозом и господином Руаром, главным образом потому, что не были исчерпаны все национальные способы судебной защиты, или же признать отсутствие в данном деле нарушения статьи 10 Конвенции. Относительно жалобы по пункту 6 Конвенции, Правительство требовало отклонить ее прежде всего в виду несовместимости ratione materiae с положениями Конвенции, или признать, что нарушения пункта 2 статьи 6 не было.
31. Заявители, в свою очередь, обратились в Суд с просьбой подтвердить нарушение статьи 10 и пункта 2 статьи 6 и предоставить им справедливую сатисфакцию.
ВОПРОСЫ ПРАВА
1. Подтверждение нарушения статьи 10 Конвенции
32. Заявители утверждали, что осуждение их Парижским апелляционным судом является нарушением статьи 10 Конвенции, которая предусматривает:
“1. Каждый человек имеет право на свободное выражение своего мнения. Это право включает свободу придерживаться своих мнений и получать и распространять всякого рода информацию и идеи без вмешательства со стороны государственных властей и независимо от государственных границ. Настоящая статья не препятствует государствам требовать, чтобы радио-, теле- и кинокомпании имели разрешения.
2. Поскольку пользование этими свободами налагает обязанности и ответственность, оно может быть сопряжено с формальностями, условиями, ограничениями или наказаниями, установленными законом и необходимыми в демократическом обществе в интересах государственной безопасности, территориальной целостности или общественной безопасности, для предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности населения, для защиты репутации или прав других лиц, для предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или для поддержания авторитета и беспристрастности судебных органов”.
Правительство опровергало данное утверждение, однако Комиссия согласилась с ним.
А. Предварительное возражение Правительства
33. Как и в Комиссии, Правительство ссылалось на неисчерпание национальных способов судебной защиты. Оно отметило, что господин Фрессоз и господин Руар ограничились возражением на выдвинутое против них обвинение в сокрытии документов. Они никогда не пытались подчеркнуть противоречие между выдвинутым против них обвинением и принципом свободы выражения мнений. Ни прямо, ни косвенно они не опровергали в национальных судах факт нарушения своего права, гарантированного статьей 10 Конвенции, хотя данное правовое основание, безусловно принятое в национальном законодательстве, могло бы дать позитивный результат. Таким образом, по мнению Правительства, заявители не дали возможности французскому суду решить, было ли совместимым начатое против них судебное разбирательство с принципом свободы выражения мнений. Принимая во внимание и используя решение, принятое по делу “Ахмет Садик против Греции” (Ahmet Sadik c. Grece) (решение от 15 ноября 1996 года: Сборник судебных решений и постановлений 1996-V, с. 1654, пункты 32-33), Суд не может рассматривать данное дело, поскольку не были исчерпаны все национальные способы судебной защиты.
34. Заявители отметили, что в Кассационном суде они поставили, по сути дела, вопрос о нарушении статьи 10 Конвенции и в связи с этим предоставили письменные документы (см. выше пункт 23). Ссылаясь на Закон от 29 июля 1881 года, в котором определен принцип свободы прессы, они подчеркнули, что, с одной стороны, налоговые декларации господина Кальве не подпадают под понятие финансовой тайны, а представляют собой открытую информацию, и что, с другой стороны, заявителей нельзя на законных основаниях обвинить в “сокрытии информации”. В любом случае утверждение о нарушении статьи 10 не может отменить установленные нормы закона о сокрытии с целью соблюдения свободы выражения мнения.
35. В своем решении о принятии заявления Комиссия отвергла возражения, мотивируя это тем, что заявители ссылались на нарушение статьи 10 Конвенции в Кассационном суде. Представитель Комиссии, кроме того, заявил в Суде, что, принимая во внимание границы полномочий Кассационного суда, в компетенцию которого не входит рассмотрение фактов, установленных апелляционным судом, кассационная жалоба не могла бы изменить утверждаемое правонарушение. По его мнению, заявители не могли с выгодой для себя подчеркивать свое право на свободное выражение мнений — ведь сам факт распространения информации мог повлечь за собой уголовное преследование.
36. В пункте 1 статьи 35 (прежняя статья 26 Конвенции) указано:
“Суд может принять вопрос к рассмотрению только после того, когда будут исчерпаны все национальные способы правовой защиты, — в соответствии с общепризнанными нормами международного права, и в течение шести месяцев после даты принятия последнего решения”.
37. Суд напоминает, что вышеприведенное правило существует с целью предоставления Договаривающимся странам возможности предотвратить — как правило, через суд — совершение ими нарушений или же исправить их до того, как дело будет передано в Европейский суд. Данное положение следует применять “с определенной гибкостью и без излишнего формализма”; считается достаточным, если заявитель оспаривал в национальных судебных органах, “по крайней мере, по сути и, согласно требованиям, в сроки, предусмотренные национальным законодательством”, те вопросы, которые он в дальнейшем намерен оспорить в Страсбурге (решение “Кастеллс против Испании”(Castells c. Espagne) от 23 апреля 1992 года, серия А, № 236, с.19, п.27, а также решение “Акдивар и другие против Турции” (Akdivar et autres c. Turquie) от 16 сентября 1996 года, Сборник, 1996-V, с. 1210-1211, п. 65-69 ).
38. Обязательной предпосылкой профессии заявителей является распространение информации. При этом их осудили за опубликование документов. В Кассационном суде заявители ссылались на некоторые положения Закона от 29 июля 1881 года о свободе прессы, который, коль речь идет о деятельности заявителей, содержит положения, аналогичные положения статьи 10 Конвенции. В своих письменных заявлениях в поддержку жалобы они подчеркивали, что публикация, о которой идет речь, не противоречит ни одной из статей Закона о свободе прессы и что господин Руар как журналист лишь выполнял свою “обязанность” (см. выше пункт 23). В своем ответном заявлении они критиковали ту путаницу в обвинении, которая касается сокрытия вещей и опубликования, утверждая, что нарушение было квалифицировано как “сокрытие” для того, чтобы продолжать разбирательство как уголовное и исключить использование специального закона об информации (см. выше пункт 23). Кассационный суд, проведя в своем решении разницу между положения, относящимися к самой информации, и теми, которые регулируют статус носителей информации, косвенно высказался о рамках прав журналистов на передачу информации.
39. С учетом этого, Суд считает, что хоть и неявно, но было нарушено право заявителей на свободу выражения мнений во время разбирательства в Кассационном суде и что правовые основания, на которые ссылались заявители, действительно свидетельствуют о нарушении статьи 10 Конвенции.
Следовательно, заявители поставили в Кассационном суде, по крайней мере, по сути дела, вопрос о нарушении статьи 10 Конвенции. Поэтому следует отвергнуть довод о неисчерпании всех национальных способов судебной защиты.
В. Суть обжалования
40. Заявители утверждают, что осуждение за сокрытие фотокопий налоговых деклараций, которые они получили от неустановленного сотрудника налоговой службы, нарушившего профессиональную тайну, является посягательством на их право на свободу выражения мнений.
41. Оспариваемое осуждение расценивается как “вмешательство” в осуществление заявителями права на свободу выражения мнений. Такое вмешательство противоречит статье 10 Конвенции, за исключением случаев, “установленных законом”, которые соответствуют одной или нескольким законным целям, указанным в пункте 2, и которые “необходимы в демократическом обществе”.
1. “Установлено законом”
42. Стороны согласились, что вмешательство было “установлено законом”, а именно — статьей 460 Уголовного кодекса и статьей L. 103 Налогового процессуального кодекса. Суд разделяет это мнение.
2. Законные цели
43. Истцы, Правительство и Комиссия отметили, что вмешательство ставило цель защитить репутацию и права другого лица, а также препятствовать разглашению конфиденциальной информации. Суд имеет все основания согласиться с ними.
3. “Необходимое в демократическом обществе”
44. Следователь, Суд должен выяснить, было ли указанное вмешательство “необходимым” в демократическом обществе для достижения поставленных целей.
a) Общие принципы
45. Суд обращает внимание на основные принципы судебной практики, связанные со статьей 10 Конвенции:
i). Свобода выражения мнений является одной из фундаментальных основ демократического общества. Как отмечено в пункте 2 статьи 10, она относится не только той “информации” или тем “идеям”, которые получены законным путем или считаются не оскорбительными или незначительными, но и тех, которые оскорбляют или вызывают возмущение. Таковыми являются требования терпимости, плюрализма и широты взглядов, без которых “демократическое общество” невозможно. Как указано в статье 10, осуществление этой свободы предполагает ограничения, которые, вместе с тем, должны быть четко обозначены и их необходимость должна быть убедительно доказана (см. решения: “Хэндисайд против Соединенного королевства” (Handyside v. The United Kingdom) от 7 декабря 1976 года, серия А, № 24, с.23, п. 49; “Лингенс против Австрии” (Lingens v. Austria) от 8 июля 1986 года, серия А, № 103, с.26, п.41; “Йерсилд против Дании” (Jersild v. Denmark) от 23 сентября 1994 года, серия А, № 298, с.26, п.37).
ii). Пресса играет значительную роль в демократическом обществе: если она не должна переходить известные границы, в частности, в целях защиты репутации и прав других лиц, а также в целях препятствования разглашению конфиденциальной информации, она обязана передавать, осознавая свои права и ответственность, информацию и идеи по всем вопросам, которые являются предметом общественного интереса (решение по делу “Де Гаес и Гильзейс против Бельгии” (De Haes et Gijsels c. Belgique) от 24 февраля 1997 года, Сборник, 1997-I, с.233-234, п.37). Свобода журналистов подразумевает также некоторые преувеличения и даже провокацию (решение по делу “Прагер и Обершлик против Австрии” (Prager et Oberschlick c. Autriche) от 26 апреля 1995 года, серия А, № 313, с.19, п.38).
iii). В целом, “необходимость” любого ограничения осуществления свободы выражения мнений должна быть полностью обоснована. Как правило, национальные власти должны прежде всего оценить, существует ли “насущная общественная необходимость”, которая оправдывает то или иное ограничение, и тут они пользуются определенной свободой усмотрения. Что же касается, как в данном деле, прессы, то здесь национальное право на свободу усмотрения может противоречить интересам демократического общества в обеспечении и поддержании свободы прессы. Именно поэтому следует уделить особое внимание данному интересу, если речь идет об определении, согласно пункту 2 статьи 10 Конвенции, соответствия ограничения законно поставленной цели (см., mutatis mutandis, решение по делу “Гудвин против Соединенного Королевства” (Goodwin c. Royaume-Uni) от 27 марта 1996 года, Сборник, 1996-II, с.500-501, п.40, а также “Ворм против Австрии” (Worm c. Autriche) от 29 августа 1997 года, Сборник, 1997-V, c.1551, п.47).
iv). Осуществляя этот контроль, Суд не ставит перед собой цель подменять национальные суды, однако он обязан проверять решения на предмет соответствия статье 10, которые последние выносят, используя свое право на свободу усмотрения. Для этого Суд должен рассмотреть оспариваемое “вмешательство” в свете всего дела, для того, чтобы определить, является ли цель, на которую ссылаются национальные органы власти для оправдания такого вмешательства, “соответствующей и достаточной” (см. среди других вышеперечисленных прецедентов решение по делу Гудвина, ibidem).
b) Использование указанных выше принципов в данном деле
46. Господин Фрессоз и господин Руар подчеркивают, что их статья относилась к публичной дискуссии, которая представляла общественный интерес: вопрос о зарплате господина Кальве на момент публикации был очень важен. Статья, по их мнению, способствовала дискуссии, тема которой была гораздо шире, нежели персона руководителя компании “Пежо”: он сам и его функции, важность социального конфликта, который разразился в то время, и самого предприятия являлись элементами дискуссии. Таким образом, публикация не имела цели поставить под сомнение репутацию или права господина Кальве, а освещала вопрос о предприятии, которым он руководит. Наложенная на них санкция, по их мнению, была неоправданной, тем более, что, согласно практике Кассационного суда, опубликование сведений о доходах или размерах наследства любого лица, которое выполняет государственные или приравненные к государственным функции, не относится к личной жизни.
47. Не идет тут речь и о стремлении сохранить тайну, ведь это касается только служащих налоговых органов. Любое другое лицо, например, член комитета предприятия или член семьи руководителя “Пежо”, могло бы предоставить информацию о его доходах. Даже если бы оно так и было, однако господин Фрессоз и господин Руар не могли знать, что фотокопии налоговых деклараций, которые они получили по почте анонимно, были сделаны с нарушением профессиональной тайны; ведь, не обращая внимание на то, что следствие продолжалось два года, даже национальные суды не смогли этого доказать.
Опубликование указанных фотокопий дало заявителям возможность подтвердить достоверность своей информации, а также показать свою журналистскую добросовестность: предоставлять надежные и точные данные.
Наконец, искусственный характер мотивации апелляционного суда и Кассационного суда, как отмечают заявители, бросается в глаза, а его пагубное действие на осуществление свободы прессы очевидно. Жалоба господина Кальве мотивировалась исключительно разглашением сведений о его доходах. За абсолютно искусственной ссылкой на правонарушение в виде сокрытия фотокопий в действительности скрывается желание наложить запрет на сам факт опубликования информации, хотя это опубликование вряд ли можно осудить.
47. Комиссия в целом поддерживает этот тезис.
48. Правительство утверждает, что вынесенный приговор вытекает из нарушения профессиональной тайны и может в дальнейшем эффективно гарантировать ее сохранность. Нельзя ожидать уважения к необходимости сохранять тайну, если любую информацию, в том числе и ту, которая должна оставаться конфиденциальной, можно будет безнаказанно разглашать. Ограничения свободы выражения мнений следует оценивать, принимая во внимание ответственность и обязанности сторон в отношении получения информации. Адресаты не могли не знать о незаконном происхождении документов. Второй заявитель, кстати, не отрицал, что ему было известно, что документы изъяты из налогового дела, следовательно, он должен был воспринимать их как конфиденциальную информацию. Кроме того, разглашение суммы заработной платы одного лица, даже руководителя большого частного предприятия, не могло быть основой для дебатов, являющихся предметом общественного интереса. А значит, целью публикации было скомпрометировать господина Кальве и поставить его в сложное положение во время переговоров по вопросу о заработной плате, которые в тот момент проходили.
Однако во французском праве предусмотрена возможность информирования граждан о доходах и налогах налогоплательщиков. Статья L. 111 Налогового процессуального кодекса (см. выше пункт 26) разрешает налогоплательщикам одной коммуны ознакомляться со списками плательщиков налогов и знать их доходы, которые подлежат налогообложению, а также сумму налогов.
В любом случае, в этом нельзя усматривать намеренное посягательство на свободу выражения мнений, ведь альтернативное решение могло бы способствовать охране права общественности на получение информации без нарушения уголовного законодательства. Нарушение в отношении сокрытия фотокопий не было бы предъявлено, если бы заявители просто опубликовали информацию о доходах господина Кальве, не приводя выдержек из налоговых деклараций, фотокопии которых были предоставлены им лицом, которое обязано было сохранять профессиональную тайну. Конечно, тогда их можно было бы преследовать за клевету в прессе, но в таком случае Кассационный суд разрешил бы журналистам привести доказательства истинности их утверждений и опровергнуть обвинения в клевете, даже если бы эти утверждения были получены незаконным путем. При этом условии заявители могли бы безнаказанно распространять свою информацию.
49. Учитывая эти аргументы, следует определить, существовали ли разумные и достаточные основания в контексте пункта 2 статьи 10 для оправдания осуждения заявителей.
50. Суд считает неубедительным аргумент Правительства в отношении того, что распространенная заявителями информация не являлась предметом общественного интереса. Данная публикация появилась в момент социального конфликта в одной известной французской автомобильной фирме, который широко освещался в прессе; работники требовали повышения зарплаты, а дирекция отказывала им в этом. В статье речь шла о том, что руководитель фирмы значительно повысил себе зарплату именно тогда, когда отказался удовлетворить требования своих работников. Проведя такое сравнение в данном контексте, публикация внесла свой вклад в открытую дискуссию по вопросам, которые представляли общественный интерес; ее целью было не стремление опорочить репутацию господина Кальве, а попытка на широком фоне обговорить актуальный вопрос, который интересовал общественность (см., например, решение по делу “Торгейр Торгейрсон против Исландии” (Thorgeir Thorgeirson c. Islande) от 25 июня 1992 года, серия А, №239, с.28, п. 66).
С точки зрения Кассационного суда, коммерческие вопросы, если речь идет о таком общественном лице, как руководитель большого предприятия, не являются сферой личной жизни. Правительство этого не отрицало.
51. Кроме обязанности прессы распространять информацию и идеи, которые являются предметом общественного интереса, существует и право общественности получать их (см., mutatis mutandis, решение по делу “Обсервер” и “Гардиан” против Соединенного Королевства” (Observer et Guardian c. Royaume-Uni)от 26 ноября 1991 года, серия А, № 216, с.30, п.59, в упомянутом выше деле Йерсилда, с.23, п.31, а также в деле Де Гаеса и Гильзейса, с.234, п.39). Этот вопрос особенно остро был поставлен в данном деле потому, что проблемы занятости и вознаграждения за работу всегда привлекают внимание общественности. Вот почему вмешательство в осуществление права на свободу прессы противоречит гарантиям статьи 10 Конвенции, если такое вмешательство не было оправдано насущной общественной необходимостью (решение по упомянутому выше делу Гудвина, с.500, п.39).
52. Конечно, каждое лицо, в частности журналист, которое осуществляет свое право на свободу выражения мнений, имеет “обязательства и несет ответственность”, объем которых зависит от его положения и от примененных технических средств (см., mutatis mutandis, решение по упомянутому выше делу Хендисайда, с.23, п.49 in fine).По данному делу апелляционный суд постановил, что, учитывая характер документов и их проверку, которую, по его собственному утверждению, провел господин Руар, последний не мог не знать, что указанные документы являются копией налогового дела (см. выше пункт 22) и являются конфиденциальными. Полностью соглашаясь с тем, что пресса играет важнейшую роль в демократическом обществе, Суд подчеркнул, что в принципе журналисты не могут, на основании гарантий, предоставленных им статьей 10, быть освобождены от обязанности соблюдать общие для всех нормы уголовного законодательства. Фактически пункт 2 статьи 10 определяет ограничения осуществления свободы выражения взглядов. Следовало установить, была ли, исходя из конкретных обстоятельств дела, потребность в информировании общественности более важной, нежели “обязательства”, которые появились у заявителей, учитывая сомнительное происхождение полученных ими документов.
53. Суд обязан, в частности, определить, являлась ли цель защиты конфиденциальности финансовой информации, которая была законной сама по себе, разумным и достаточным оправданием такого вмешательства. Для этого следует отметить, что, если осуждение заявителей основывалось только на публикации в газете “Канар аншене” копий налоговый деклараций, которые, как выяснилось, были переданы господину Фрессозу и господину Руару с нарушением профессиональной тайны, тогда, безусловно, речь шла о разглашении конфиденциальной информации. Тем не менее, возникает вопрос: оставался ли еще интерес в сохранении конфиденциальности информации, содержание которой уже было опубликовано (решения по делам “Вебер против Швейцарии” (Weber c. Suisse) от 22 мая 1990 года, серия А, № 177, с.23, п.51 и “Ферайнигинг Викблад Блюф!” против Нидерландов” (Vereniging Weekblad Bluf! c. Paus-Bas) от 9 февраля 1995 года, серия А, № 306-А, с.15, п. 41) и стало известно большому количеству людей? Как отметило Правительство, существует некоторая прозрачность применительно к информации о зарплате и ее повышении. Налогоплательщики, проживающие в одном коммунальном округе, могут ознакомиться со списком плательщиков налогов своей коммуны, в котором указан размер дохода, с которого взимаются налоги, и сумма налогов, которую уплачивает каждое лицо (см. выше пункты 26 и 48). Такая информация, даже если она широко не распространяется является таким образом доступной для большого количества людей, которые могу передавать ее другим. Хотя и существует запрет на опубликование налоговых деклараций, информация, которая в них содержалась, уже не была конфиденциальной. Кстати, информация о зарплате таких руководителей больших предприятий, как господин Кальве, регулярно публикуется в финансовых обзорах; причем второй заявитель утверждал, и это не было опровергнуто, что он обратился к такого рода обзорам, чтобы проверить размер зарплаты господина Кальве (см. выше пункт 19). Следовательно, насущной необходимости в защите информации как конфиденциальной не было.
54. Если, как считает Правительство, информация о ежегодном доходе господина Кальве является законной, а ее разглашение разрешено, тогда осуждение заявитель лишь на том основании, что они опубликовали ее подтверждение, а именно — налоговые декларации, не может быть оправданным в контексте статьи 10. Данная статья, по сути, оставляла за журналистами право самим решить, следует или нет публиковать копии документов для подтверждения достоверности своей информации. Она защищала право журналистов на распространение информации по вопросам, являющимися предметом общественного интереса, при условии их добросовестности, использования проверенных фактов и предоставления “надежных и точных” данных, в соответствии с требования журналистской этики (см., в частности, уже упомянутое выше решение по делу Гудвина, с.500, п. 39; решение по делу “Швабе против Австрии” (Schwabe c. Autriche) от 29 августа 1992 года, серия А, № 242-В, с.34, п.34, и противоположное ее применение в упомянутом выше решении по делу Прагера и Обершлика, с. 18, п. 37).
55. Рассматривая дело, Суд отметил, что ни точность приведенных господином Фрессозом и господином Руаром фактов, ни их добросовестность не подлежит сомнению. Господин Руар, который проверил подлинность налоговых деклараций, действовал в соответствии с нормами журналистской этики. Выдержки из каждого документа могли подтверждать достоверность информации, содержащейся в статье. Следовательно, публикация налоговых деклараций имела отношение не только к теме статьи, но и подтверждала предоставленную информацию.
56. В итоге осуждение журналистов не было способом, который разумно соответствовал законной цели, принимая во внимание интересы демократического общества по обеспечению и сохранению свободы прессы. Таким образом, было допущено нарушение статьи 10 Конвенции.
2. Утверждаемое нарушение пункта 2 статьи 6 Конвенции
57. Заявители жаловались на двойное игнорирование пункта 2 статьи 6, который предусматривает следующее:
“Любое лицо, обвиняемое в совершении уголовного правонарушения, считается невиновным до того, пока его вина не будет доказана в соответствии с законом”.
По их мнению, национальные судебные органы дважды нарушали принцип презумпции невиновности. Во-первых, обвинение господина Фрессоза основывалось на намеренном расширенном толковании репрессивной нормы, прописанной в Законе от 29 июля 1881 года (см. выше пункт 25), которая предусматривает автоматическую ответственность издателя за все нарушения, связанные с прессой. Во-вторых, не имея материалов, свидетельствующих против них, нельзя было привлекать их к уголовной ответственности. Для того, чтобы составить обвинительное заключение, апелляционному суду пришлось построить довольно гипотетичную конструкцию, допустив, что заявители должны были знать о незаконном происхождении присланных им фотокопий.
58. Правительство отмечало, что данное нарушение вообще несовместимо ratione materiae с положениями Конвенции. Заявители, по его мнению, пытались опровергнуть обоснованность осуждения их апелляционным судом, в то время как в обязанности Суда не входит высказываться по вопросам, правильно ли национальные суды оценили вещественные доказательства. В любом случае, апелляционный суд не решал вопрос о презумпции невиновности журналистов, а исчерпывающе мотивировал вынесенное им решение.
59. Комиссия, ознакомившись с приведенной аргументацией и исходя из вывода о нарушении статьи 10 Конвенции, подтвердила, что нарушения пункта 2 статьи 6 основывается на тех же самых фактах и не представляет собой правовой или фактической проблемы, которая требовала бы отдельного рассмотрения.
60. Суд пришел к точно такому же выводу и считает, что, учитывая обстоятельства, зафиксированные в пункте 56, и факты, которые он принял во внимание, отдельного вопроса на основе пункта 2 статьи 6 не возникает.
3. Применение статьи 41 Конвенции
61.В статье 41 Конвенции указано:
“Если Суд признает факт нарушения Конвенции или протоколов к ней и если внутреннее право соответствующей Высокой Договаривающейся стороны предусматривает лишь частичную компенсацию, Суд, в случае необходимости, предоставляет потерпевшей стороне справедливую сатисфакцию”.
А. Ущерб
62. Заявители полагают, что признание Судом факта нарушения Конвенции предполагает справедливую сатисфакцию. Поэтому они требуют возместить им сумму в 10 001 французский франк, которую, по решению апелляционного суда, они должны были уплатить господину Кальве, с одной стороны, как возмещение морального ущерба (один франк) и, с другой — по статье 475-2 Уголовного кодекса — как компенсация судебных издержек (см. выше пункт 22).
63. Правительство возражало против последнего требования о компенсации, поскольку заявители не ссылались отдельно на убытки, полученные ими, а также потому, что удовлетворение этого требования означало бы сомнение в авторитете апелляционного суда. Кроме того, признание факта нарушения Конвенции уже само по себе является справедливой сатисфакцией.
64. Представитель Комиссии не высказался по этому поводу.
65. Суд полагает, что между выплатой 10 001 французского франка господином Кальве и утверждением нарушения статьи 10 Конвенции существует такая причинная связь, которая обязывает к возмещению данной суммы заявителям. Следовательно, нужно удовлетворить их требование в отношении возмещения этой суммы. Что же иного ущерба, то вывод о нарушении Конвенции, изложенный в данном решении, сам по себе является справедливой сатисфакцией.
В. Судебные издержки
66. На возмещение указанных ими издержек журналисты требовали 166 100 французских франков. Они подразделили данную сумму таким образом: 55 800 французских франков — за издержки, полученные в связи с разбирательствами в национальных судах, из которых 12 000 французских франков за издержки, осуществленные в связи с разбирательством в Кассационном суде, и 110 300 французских франков в связи с разбирательством в Страсбурге.
67. Представитель Комиссии не высказался по этому поводу.
68. Правительство считает, что оно не обязано компенсировать затраты на разбирательства в национальном суде на данном этапе, поскольку тогда нарушение статьи 10 не было сформулировано. Могут быть возмещены лишь издержки в связи с разбирательством в Суде, который рассматривает нарушение Конвенции, в размере 40 000 французских франков, принимая во внимание суммы, которые ранее определялись Судом.
69. Принимая во внимание имеющиеся данные, Суд, руководствуясь принципом справедливости, присудил заявителям 60 000 французских франков.
С. Мораторные проценты
70. По информации, имеющейся у Суда, установленный законом процент, действующий во Франции на день вынесения данного решения, составляет 3,36 % в год.
НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД ЕДИНОГЛАСНО
1. Отклоняет предварительно возражение Правительства;
2. Постановляет, что было нарушение статьи 10 Конвенции;
3. Постановляет, что отдельного вопроса в контексте пункта 2 статьи 6 Конвенции не возникает;
4. Постановляет, что государство-ответчик должно выплатить заявителям в течение трех месяцев 10 001 (десять тысяч один) французский франк за материальные издержки и 60 000 (шестьдесят тысяч) французских франков — в качестве компенсации за судебные издержки, причем данная сумма подлежит выплате с учетом годового простого процента в размере 3,36% по истечении указанных трех месяцев и до полного расчета;
5. Постановляет, что данное решение само по себе является справедливой сатисфакцией всех остальных убытков;
6. Отклоняетостальные требования о справедливой сатисфакции.
Совершено на английском и французском языках и оглашено на открытом заседании во Дворце прав человека, Страсбург, 21 января 1999 года.
Люциус ВИЛЬДХАБЕР,
Председатель Суда;
Пол МАХОУНИ,
Заместитель Секретаря Суда
